Любовь, сексуальность и матриархат: о гендере - Эрих Зелигманн Фромм
Итак, перед нами классическая трагедия Эдипа: отец, угрожая убийством, запрещает сыну отождествляться с собой и обладать матерью. Сын не слушается, но угроза не сбывается: он остается жив, правда, ему приходится покинуть рай. Что означает жизнь в раю? Это жизнь младенца, кормящегося от материнской груди. В раю не нужно трудиться, не нужно обрабатывать землю и шить одежду; человека защищает и кормит изобильная, добрая, любящая мать – плодородная земля. Отец не ревновал, пока сын оставался младенцем и не мог считаться соперником. Но когда сын вырастает, сам мечтает сделаться отцом и желает матери, он должен отделиться от матери, должен отказаться от материнской любви и покровительства, должен самостоятельно добывать себе пищу, шить себе одежду и побеждать в борьбе за жизнь.
«Грехопадение человека», изгнание из рая – это представление эдипова конфликта, представление превращения младенца в мальчика, отождествляющего себя с отцом, представление о возведении отцом преграды (страх инцеста) из-за взросления сына. Но мы определенно имеем дело не с мифом, повествующем о происхождении человека и начале человеческой истории. Это миф о торжестве патриархального общественного устройства и патриархальной религии; эдипов конфликт, воплощенный в этом мифе, является классическим конфликтом патриархальной семьи.
Здесь все рассматривается с точки зрения победителя и отца семейства. Женщина – это опасность, она – злое начало, мужчина должен ее бояться. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел»[44]. Женщина неуправляема, чувственна, необузданна; она соблазняет мужчину своим желанием, он не может устоять и потому обречен страдать. Ни в одном другом документе страх мужчины перед женщиной и обвинение в том, что она – развращающая обольстительница, не изложены более наглядно и отчетливо, чем в этом мифе, выражающем мужское, патриархальное мировоззрение. От грехопадения до процессов над ведьмами и до Отто Вайнингера с его рассуждениями об умственной и моральной неполноценности женщин[45] – всюду наблюдаются те же презрение, ненависть и страх перед женщиной, какие свойственны мужчинам в патриархальном обществе.
Проклятие, с которым Бог посылает Своих детей в мир, соответствует именно этому мужскому духу. Сын должен трудиться, он больше не может жить, как младенец у груди матери. Бог говорит женщине: «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою»[46]. Можно ли более ясно изобразить патриархальное мировоззрение? Мужчина мстит. Если желание женщины принесло ему несчастье, то теперь женщина обрекается на подчинение. (В патриархальной семье мужчина может, законно или нет, иметь сколько угодно жен, но женщина должна хранить верность; он добивается независимости через сексуальную свободу и тем самым стабилизирует и укрепляет свое господство над женщинами.)
Особенно показательна та часть проклятия, которая касается деторождения. Мужчина видит – по крайней мере, осознанно – не счастье деторождения, а ту боль, которую оно причиняет. Этот фрагмент библейского мифа также можно посчитать хрестоматийным для типичного мужского отношения к родам. Но как воспринимает происходящее бессознательное? Быть может, всему виной его реакция, если мужчина видит только негативные, болезненные проявления деторождения, а не подлинное счастье материнства? Не говорит ли в нем собственная, глубоко подавленная зависть к деторождению, не специфически ли мужская обида заставляет его желать, чтобы женщина расплачивалась болью за это великое преимущество, за способность к естественной продуктивности, которую сам он не в состоянии обрести? Не утешается ли он тем, что бесплодие избавляет его от мук, ничуть не желательных?
Мы лучше осознаем крайне «мужской», патриархальный дух библейского мифа о сотворении мира, сравнив его с более ранним вавилонским мифом творения. Это сравнение чрезвычайно важно для разъяснения особенности мужского творения – творения через слово.
Вавилонская поэма о сотворении мира, сложенная, скорее всего, во времена династии Хаммурапи (около 2000 г. до н. э., ср. Ungnad 1921, стр. 25), служит определенной политической цели: политическая столица Бабили (Вавилон) должна стать и религиозным центром страны, а бог этого города Мардук должен сделаться верховным божеством Вавилонии. Миф о сотворении мира функционально позволяет притязаниям бога на власть опираться на историю взаимоотношений богов и людей. Но в вавилонском тексте стремление превратить верховного бога-мужчину в правителя мироздания выражается гораздо менее радикально и основательно, чем в Библии. Прочие мужские божества не свергаются и не заменяются Мардуком, а традиция Великой Матери, стоящей у истоков мира, не ставится под сомнение.
Да, вавилонский миф тоже является свидетельством мужской, патриархальной религии и документом общественного строя, но в этом строе сохранилось гораздо больше матриархальных пережитков прошлого, чем в обществе Ветхого Завета; потому-то этот текст служит весьма ценным дополнением Библии. «Во многих местах тогда поклонялись вечно обновляющейся творческой и производящей силе природы, или богине-матери, которую почитали под этим и иными именами. Так, главной богиней Кеша была богиня Нинхурсаг, или Мама; в Адабе ее чтили как богиню Нинмах, в Халлабе – как Иштар, в Аккаде – как Анунит, в Кише – как Инанну, в Исине – как Нинкаррану, в Уруке – как Нану, и т. д.; в последнем случае культ богини довольно быстро потеснил культ бога неба Ану, дочерью которого она считалась» (Ungnad 1921, стр. 13).
С чего начинается вавилонский миф?
«Когда вверху не названо небо,А суша внизу была безымянна,Апсу первородный, всесотворитель,Праматерь Тиамат, что все породила,Воды свои воедино мешали…Когда из богов никого еще не было,Ничто не названо, судьбой не отмечено,Тогда в недрах зародились боги…»[47]Здесь бог-мужчина – не творец, а сам мир – дитя двух первоначальных сил, мужского и женского начал, Апсу (пресная вода) и Тиамат (океан). Первозданное море (Tehom) упоминается и в библейском мифе, но без совмещения с богом-мужчиной, еще представляется как женщина, как первозданная мать, вынашивающая богов и людей.
«Время текло и удлинялось». Апсу и Тиамат дают жизнь сыновьям-богам, которые становились все горделивее и мудрее, и случилось восстание сыновей против матери (Унгнад 1921, стр. 28 и сл.):
«Толпой собираются сородичи-боги,Тревожат Тиамат, снуют, суетятся,Чрево Тиамат они колеблютБуйным гамом в верхних
